А. П. БОНДИН

 

Сборник избранных произведений 

 Составитель М.А. Бойкова 

2008 год

 

©                                        

Вступительная статья

В самом сердце Урала, в городе рабочей славы – Нижнем Тагиле есть небольшой деревянный домик, обращенный окнами к старому заводскому пруду.

 

На стене – мемориальная  доска: «Здесь жил и работал уральский  рабочий писатель А.П. Бондин».

В 1959 году здесь был открыт музей.

На Урале глубоко чтят память талантливого земляка. Его именем названа улица в Нижнем  Тагиле, одна из школ. Старый городской парк тоже носит  имя Бондина. У главного входа – могила писателя и скромный памятник работы скульптора М.П.Крамского.

 

После реконструкции парка в 2006 году мемориально-литературный музей писателя А.П. Бондина расположен  на его территории.

Творчество Алексея Петровича привлекало внимание многих исследователей – К. Боголюбова, С. Жислиной, М. Боровинского и др. Интерес к нему проявляется и в XXI веке, в том числе учащимися учебных заведений города Нижнего Тагила, Урала.

Настоящее издание посвящается знакомству с произведениями писателя земляка.

Имя А.П. Бондина не принадлежит к крупнейшим именам классической русской литературы, тем не менее оно представляет несомненный интерес для  уральцев.

Жизнь и творческая судьба писателя оказались чрезвычайно характерными для литературы тридцатых годов ХХ века. Бондин принадлежал к числу таких талантливых самородков, которые принесли в литературу знание жизни в ее народных истоках. Тем самым в особой степени укреплялись связи литературы с жизнью. Имена А.П. Бондина, П.П. Бажова оказались самыми значительными в литературе Урала первой половины ХХ века. Корни относительно небольшого количества писателей в тех лет уходят в прошлое, когда был узким круг образованных людей, где преобладала в силу особых условий Урала интеллигенция техническая.

«Урал не может назвать ни одного имени из поэтов, которое имело бы звучание по всей стране…  Из прозаиков, связанных с Уралом, страна знает два имени: Ф.М. Решетникова и Д.Н. Мамина-Сибиряка», писал П.П. Бажов[1]. Из двух писателей, стоявших у истоков литературы Урала, А.П. Бондин представлен в начале XXI века значительно меньшим количеством изданных произведений, чем П.П.Бажов. А потому нуждается в издании избранных произведений, интерес к которым не угасает у многих поколений тагильчан.

Если при анализе творчества любого писателя существенным является изучение его биографии, то в отношении А.П. Бондина обращение к ней просто необходимо.

А.П. Бондин родился 5 августа (23 июля ст. ст.) 1882 года в семье плотинного мастера демидовского завода Петра Федоровича Бондина в Нижнем Тагиле. Предки Бондина – крепостные подмосковных деревень, купленные Демидовыми для работы на уральских заводах. Крепостным был и отец писателя.

Плотинные мастера были значительными фигурами на старых уральских заводах. От их умения, ловкости зависела работа системы водного узла, а стало быть, и всего завода. А между тем обеспечить семью даже такой мастер был не в состоянии. И хотя, кроме отца, на заводе работали два старших брата, жилось трудно, кое-как сводились концы с концами.

В 1888 году от несчастного случая на заводе трагически погиб отец, а через год умерла и мать. Алеше едва минуло 7 лет, когда первое горе тяжело легло на детские плечи, тем более что оно совпало с голодным десятилетием 90-х гг. XIX в. Жизнь из милости, в качестве «лишнего рта» то в семье брата Павла, то у сестры Фелицаты оставила горький след в душе мальчика. Родные жили в тяжелом труде, впроголодь. Пришлось ему идти в «благотворительный» (Авроринский – по имени жены П.Н. Демидова – Авроры) приют для сирот рабочих. Плохо одетые и полуголодные дети отдавались здесь в полное распоряжение грубых и своекорыстных надзирательниц.

Алеша Бондин не умел спускать обид и вынес за это полную меру надзирательского нерасположения.

В 1891 году старший брат Александр, вернувшись со службы, взял парнишку к себе, но духовно искалеченный тяжелой солдатской службой, он был груб, даже жесток с младшим братом. Соседи Таракановы много раз находили его ночью в огороде избитого и голодного. Они кормили и обогревали мальчика. Впоследствии Бондин всегда с чувством глубокой благодарности вспоминал Таракановых.

В 1892 году Алеша поступил в народную школу. Народная школа на уральских заводах того времени продолжала в основном сохранять полукрепостническую практику. Реорганизация в 1894 году школы в шестиклассное училище почти не изменила положения. Главными фигурами учебно-воспитательного процесса оставались священник и жандарм, а в среде учительской преобладали преподаватели типа Луценко, казенного служаки, сухого и жестокого до садизма. Однако и такую школу Бондину закончить не удалось. Братья не смогли больше помогать мальчику. Чтобы жить, надо было «робить» (работать). Так с раннего детского возраста жизнь открылась будущему писателю с тяжкой и горькой стороны.

А. Бондину помогло выжить, стать человеком то доброе и человеческое, что так щедро произрастало в народной жизни конца Х1Х века. Эти добрые ростки питали мальчика еще в семье, при жизни родителей. От отца он унаследовал «живинку» в труде, отличавшую многих тагильских умельцев. В сказках и песнях поэтически одаренной матери он впервые услышал музыку народной речи, навсегда полюбив поэзию живого слова.

Это были добрые и прочные основы. Еще в школе, наряду с Луценко, оказался на жизненном пути Бондина Петр Федорович Огарков. Несколько поколений тагильчан прошло через его сердце. И земляки хранят память об учителе. П.Ф. Огарков сумел вопреки казенной программе давать подлинные знания детям.

Придя на завод, сначала временно, лишь в период летних каникул 1896 года, четырнадцатилетний подросток работал в цехе рельсовых скреплений, а с 1897 года Бондин, став постоянным рабочим механического цеха демидовского завода, прошел через все отвратительные традиции прошлого: оказывать всевозможные услуги мастеру (сбегать за водкой, за кипятком, поработать в страдную пору на покосе для мастера и т.п.). Рабочий день подростка длился, как и у взрослых по двенадцать часов. От изнурения, усталости, особенно работая в ночную смену, юный рабочий подвергался жестоким шуткам мастера (сдавил клещами нос). Другой мастер послал очищать изнутри неостывший паровой котел, где Алеша едва не задохнулся от нехватки воздуха. Металлической стружкой ему поранило в 1899 году левый глаз, и зрение навсегда осталось поврежденным. Испытал он и горькую участь безработного в самую глухую пору экономического кризиса 1901 – 1902 гг. И тем не менее ни в жизни А.П. Бондина, ни в его творчестве заводская работа той поры не нашли отражения как безысходного страдания. Были и светлые впечатления о тех годах, о товарищах рабочих.

Оказавшись за воротами демидовского завода, шестнадцатилетний подросток пошел скитаться по Уралу в поисках работы. От Нижнего Тагила пешком прошел Сосьву, Надеждинск (г. Серов), работал на Шуваловском платиновом прииске в Сосьве по сборке первых на Урале драг.

Именно здешние впечатления, атмосфера уральского прииска позднее найдут отражение в романе «Лога». Ведь Бондин сам был частью того пестрого мира приисковой голытьбы, ибо сам трудился вместе с ней, жил ее жизнью.

К лету драги были собраны. Снова безработица. Оставалось попытать счастья  в Центральной России, в большом городе. Проведя ночь на волжском берегу среди босяков в Нижнем Новгороде, поработав на Сормовском заводе, Бондин понял, что он никогда не сможет опуститься на «дно». Привыкший работать с детства, заботиться сам о себе, он закалялся в своих скитаниях, видел жизнь и людей, его окружавших, в полной реальности того времени. Шел активный процесс интеллектуального развития молодого человека. Он много читал не только классиков русской литературы, но и современных ему авторов. Особенно впечатляющим было знакомство с книгами А.М. Горького. Бондин писал позднее: «Думаю, что стремление к литературному творчеству пробудила во мне сама жизнь и А.М. Горький»[2].

Одаренный от природы, волнуемый новыми впечатлениями юноша был готов поэтически выразить свои чувства. Но стихосложение оказалось весьма нелегким делом. О своих стихах той поры Бондин позднее вспоминал не без иронии: «Писал уродливые стихи…»[3]. Да и ответы из редакций, куда посылал их для печати, приходили весьма лаконичные, отрицательные.

Но совсем не писать Бондин уже не мог. И стал сочинять не стихи, а драмы. Судить об этих произведениях не представляется возможным: в печати они не появлялись, а рукописи большей частью утеряны.

Вообще, свои ранние опыты Бондин безжалостно называл «смешными и вычурными». Хотелось писать, отдыхая от тяжелой работы, и писал, надеясь наивно на легкий успех.

Так продолжалось до тех пор, пока не попался ему под руку рассказ Горького «Читатель». Он отрезвил юного литератора, который понял, что писательское ремесло еще труднее, чем заводская работа. К чести Бондина следует сказать, что он достаточно быстро понял, что он далеко не учитель, что его самого нужно было «обтесывать». Критическое отношение к себе победило инстинктивное стремление к творчеству, побудило налечь на книги, но и всю жизнь заставляло писателя остро чувствовать отсутствие систематического образования, как свой недостаток, что постоянно служило стимулом в упорной работе по самообразованию.

Петербург с детства был заветной мечтой уральского слесаря.

В большом городе легче можно было найти работу. Год Бондин трудился на машиностроительном заводе Т.П. Дютиль и К^о, недолгое время на заводах Лесснера и Путиловском[4].

Несмотря на краткость пребывания в Питере, чуть более одного года, город оказал на Бондина сильное и благотворное влияние. Посещение театров, музеев, вид архитектурных ансамблей  рождали у Бондина вновь и вновь мысли о том, как он мало знает, сожаление о невозможности продолжить учебу.

Наступило время призыва на военную службу, и осенью 1903 года он вернулся в Тагил. Но в армию не взяли: травма левого глаза сделала его непригодным к военной службе.

Сразу устроиться дома не удалось, и в 1904 году Бондин некоторое время работал на строительстве Северной железной дороги - «депо станции Котельничи». Но началась русскояпонская война, строительство было законсервировано, рабочие уволены. В конце 1904 года А. Бондин вернулся в Н. Тагил и поступил слесарем в депо заводских железных дорог на демидовском заводе. По воспоминаниям современников Бондина и его товарищей по работе, он принимал активное участие в агитационно-пропагандистской работе в депо в канун революции 1905 года, за что был арестован. После выхода из тюрьмы и до 1917 года оставался под надзором полиции.

Основу жизни тогда составляла работа на производстве, подпольная агитация, а дома – книги, чтение, учеба – самообразование.

Двенадцать лет прошло после горьковского «отрезвления», когда Бондина вновь неудержимо потянуло к перу. Теперь его вдохновил театр. В ту пору в Нижнем Тагиле не было постоянной труппы, хотя еще с восьмидесятых годов ХIХ века в так называемом нижнем театре при заводе часто давались спектакли, конечно, «с разрешения начальства, при благосклонном участии местной интеллигенции»[5]. Приезжали и гастрольные труппы.

Бондину вспомнились живые трагедии из жизни. В 1914 году им была написана пьеса «Беззаконница», не сохранившаяся, как и библиотека писателя той поры, утраченные в годы Гражданской войны. О художественных достоинствах драмы судить трудно, известно только, что пьеса понравилась режиссеру Майскому: «Он помог мне ее обработать, - вспоминал Бондин, - оживить диалог, и мы с ним задумали поставить ее на сцене… Но разве это было тогда возможно? Пристав Землевич за эту пьесу чуть не посадил и автора, и режиссера в каталажку»2.

После многих скитаний в годы революции и гражданской войны, переболев тифом, в 1919 году Бондин вновь вернулся в родные места.

Урал изо всех сил начал восстановление заводов, рудников, транспорта, развивать культуру и образование. Кипящая вокруг жизнь захватывала деятельного и общительного человека, хотя и с основательно подорванным здоровьем.

События, люди, пережитое в Гражданской войне теснилось в творческом воображении, рождало образы, рисовало картины. Бондин вновь отважился попробовать свои силы в литературном творчестве. В 1919 году он написал пьесу «На пороге великих событий», а в 1920-м – одно за другим еще несколько драматических произведений: «Недоразумение», «Энтузиасты», «Сон красного воина», «Из недавнего прошлого», «Эмигранты».

Пьесами 1919 - 1920-х годов Бондин впервые вошел в литературу и сам считал их началом своего творческого пути. Его драмы получили признание зрителей, которые видели постановки на клубных и театральных сценах Урала, Сибири. Пьеса «Враги» впервые была напечатана отдельным изданием (первоначальное название «На пороге великих событий»[6]) в 1924 году.

В конце 1924 года и столичные организации признали Бондина в качестве драматурга. Московское общество драматических писателей и композиторов 24.12.1924 года прислало ему членский билет за № 3998.

1921 год принес новые перемены в судьбе и литературной работе Бондина.

Весной обострился старый туберкулезный процесс. Снова грозила инвалидность, и Бондин, желая избежать ее, просил перевода по работе куда-нибудь на лесной полустанок.

На самой границе Европы и Азии, в необозримой уральской тайге затерялась маленькая железнодорожная станция Азиатская по Гороблагодатской ветке железной дороги. Сюда-то и был переведен на работу начинающий литератор  машинистом водокачки.  Здесь была сухая горная местность, грибное и ягодное приволье, благодатная тишина, от них и «мертвый вылечится», шутил Бондин.

Уединенность, относительный досуг, торжественное величие тайги – все способствовало творческому настроению. Но одного настроения было мало, совсем не было литературного опыта работы в прозе. Бондин интуитивно понимал, что учиться писать нужно на маленьких рассказах – сама жизнь ему это подсказывала.

Вокруг него на станции Азиатской жили маленькие ничем на примечательные люди: стрелочники, дорожные мастера, проводники, в их жизни происходили ничтожные будничные события. Чутьем художника он уловил, что в этих-то буднях и таится борьба нового образа жизни с еще прочным, но пошатнувшимся старым укладом. Сама жизнь давала ему материал и подсказывала форму короткого рассказа.

С 1923 года повествования А.П. Бондина стали систематически появляться на страницах уральских изданий, а вскоре он завязывает и прочные литературные связи со свердловскими писателями и журналистами.

Как и для центра России, для Урала в те годы была характерна сложная литературная жизнь, полная движения, противоречий, борьбы. Возникали и исчезали литературные ассоциации, поднимались и падали литературные объединения и вожаки. Появлялись и исчезали литературные издания. К первой половине 20-х годов относится и появление первых литературных журналов на Урале: «Товарищ Терентий», «Рабочий – студент», «Колос», «Рабочий отдых», «Уральская новь» и др.

С появлением рассказов Бондина в печати и сам он стал чаще наведываться в Свердловск, входить непосредственно в литературные сферы. Об одном из его первых появлений вспоминал П.П. Бажов: «Привыкший к строгой дисциплине в депо, он явился точно к назначенному времени… и стал спокойно ожидать. Как-то сразу почувствовалось, что это профессиональный рабочий. Внешне это не было подчеркнуто. Ни расстегнутого ворота, ни замасленной куртки, ни грязных рук, что по обычаям того времени считалось чуть ли не обязательным для рабочего. Наоборот, явился подтянутым, даже слегка прифранченным, а все-таки было видно, что это рабочий»[7]

В те годы творческий процесс у Бондина ограничивался подчас лишь описанием фактов, лиц, событий. Боясь оторваться от натуры, он воспринимал вымысел едва ли не как измену принципам правды в искусстве. Конкретность и единичность конфликтов в своих рассказах автор даже подчеркивал подзаголовками к ним: «Из жизни маленькой станции», «Рассказ старого рабочего», «Из цикла портретов некоторых лиц» и т.д. А потому в раннюю пору литературной работы Бондина окружающие писателя люди часто узнавали себя в героях его рассказов. Иногда это был фотографически точный портрет героя рассказа и прототипа, иногда весь характер, привычки, иногда и то и другое. Натуралистический прием очень ярко проявился в рассказе Бондина «Феопентыч», где он стремится передать все события, все действия героя в их жизненной последовательности.

В целом ранние рассказы Бондина при всей их художественной незрелости выгодно отличало прочное знание автором самой жизни. Привлекала в них и колоритная речь его рабочих героев, подкупала простота и безыскусственность в изложении. Поэтому и читатели и критика заметили появление автора А.П. Бондина в журналах 20-х годов. Рассказы охотно печатали, из тридцати пяти ранних рассказов, хранящихся в архиве писателя, неопубликованных в то время было только семь.

Повести Бондина стали новым этапом в творческом пути писателя, хотя это и неотделимо резкой временной гранью ни от рассказов, ни от последующих больших книг. Работая над повестями, он продолжал писать рассказы и одновременно обдумывал планы будущих произведений. И все же обращение к повестям означало новый шаг в овладении литературным мастерством.

Первая повесть «Уходящее»[8] (1927 – 1930гг.) тематически еще близка к рассказам, но значительно глубже и острее их. И здесь – столкновение нового (послереволюционного) со старым, но в отличие от рассказов, в повестях Бондин пытался проследить как именно, уходит старое. Эта повесть своим cюжетом напоминает годы нашей, конца ХХ века перестройки. Как тяжело было людям старшего возраста привыкнуть, приспособиться к новым условиям жизни, новым отношениям в обществе, в отличие от молодого поколения. Уходил в прошлое один уклад жизни, один строй, на смену ему шел более жесткий, непривычный. И эта извечная тема борьбы нового со старым оказалась в повести А.П. Бондина типичной для 20 – 30-х годов и конца ХХ века. А образы героев глубоко индивидуальны, что  и явилось признаком настоящего таланта писателя.

Путь Бондина к мастерству не был прямым движением только вперед. Как и у многих других писателей, у него были неудачи и ошибки. Примером может служить его повесть «Связчики»[9] (1928 – 1932 гг.). В ней, создавая своих героев, автор шел не от жизни, а от литературных образов. Бондин сам неоднократно подчеркивал связь этой работы с творчеством А.М. Горького, говорил, что следовал примеру великого писателя. И это в большой степени подражательное произведение. Заимствована была сама тема – изображение босяцкой среды. Мысль была не совсем удачна.

По существу своего таланта Бондин мог ярко, глубоко писать лишь о том, что сам хорошо знал, что пережил. А недостаточное знание жизненного материала, нарочитое и неумелое следование литературным образцам неизбежно влекло для Бондина ошибки и неудачи.

Третья повесть А.П. Бондина «Матвей Коренистов» - наиболее зрелая из его ранних повествований. Впрочем, она была задумана задолго до двух первых, и только закончена после них, в 1934 году.

Идея психологической перестройки сознания простого человека труда волновала его с самого начала литературной деятельности, но к ее решению он шел не спеша, в тщательных поисках художественно-эффективного ее воплощения. Повесть «Матвей Коренистов» на этом пути была первой большой удачей автора.

В годы, когда в уральских изданиях печатались ранние рассказы и повести А.П. Бондина, он жил в Нижнем Тагиле, вернувшись туда из Азиатской еще в 1923 году. Здесь он продолжал работать слесарем в железнодорожных мастерских и писал много и упорно, отрывая время от сна и воскресного отдыха.

К концу 20-х годов его положение в уральской литературе становилось все более заметным. Но отношения его с тогдашними вожаками уральского литературного «олимпа» были довольно сложными. На автора из рабочей среды, почти не имевшего образования, смотрели свысока, простоту и искреннюю правдивость его произведений называли «бытовщиной». Но при этом критиковали сдержанно. «Сдерживало их критический пыл положение Алексея Петровича как рабочего профессионала»[10].

В этот же период времени оживилась культурная жизнь многих городов Урала. Творческие группы Перми, Челябинска, Златоуста, Нижнего Тагила и других городов, куда шла молодежь, желавшая попробовать перо в поэзии или прозе, стремились к объединению. Пути литературных связей тянулись к Свердловску. Здесь к началу 1923 года окончательно и сложилась ассоциация пролетарских писателей – УралАПП. Правда, формально зарождение литературной ассоциации относят к 27.12.1925 г., однако фактически рождение литературной организации было закреплено в документах Первой областной конференции пролетарских писателей Урала в октябре 1927 года. Активная же ее деятельность началась с создания первого на Урале «толстого» литературного журнала «Рост», с 1929 года[11].

Эта литературная организация привлекла к активной работе и А.П. Бондина: его неоднократно избирали в руководящие органы УралАПП (секретариат, правление), а с возникновением Тагильской ассоциации пролетарских писателей (литературного кружка при газете «Рабочий») поставили во главе ТАПП. Казалось бы, Бондин должен был обрести в УралАПП свое руководящее место, ведь ему уделяли достаточно много внимания и доверия. Однако этого не произошло. Он не всегда соглашался с авторитарными методами руководства Урал АПП, а потому нечасто приезжал в Свердловск на совещания, заседания, постоянно проживая в Нижнем Тагиле.

  В тагильской же литературной организации деятельность Бондина развивалась весьма активно, но он не был «командующим», он был другом и наставником начинающим авторам. Он был опорой и душой литературного кружка, литературной среды 30-х годов. Основное, что стремился Бондин воспитать в начинающих авторах,- это понимание необходимости глубокого знания жизни. Второе главное требование, которое Бондин предъявлял литературной молодежи, - это требование учиться, учиться постоянно и упорно. Горько сознавая упущенное им самим время для нормальной и систематической учебы, он настойчиво внушал эту необходимость начинающим. «Можно сказать, что он многих из нас научил читать серьезные книги, приохотил к изучению классиков…», вспоминала писательница Нина Аркадьевна Попова[12]. Добрые семена сеял А.П. Бондин среди литературной молодежи Нижнего Тагила, и они дали хорошие всходы, приносят плоды поныне. Методы его работы с начинающими авторами тагильские литераторы сохранили с 30-х годов ХХ века по сей день. Руководители литературного объединения, студии «Ступени» никогда не отказывали молодым в помощи, совете, помогая в публикации произведений. А потому и не угасает огонь литературного творчества в городе со времен А.П. Бондина.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                       

К началу 30-х годов имя А.П. Бондина было уже достаточно известно на Урале. Но он не спешил стать профессиональным писателем. Работа в депо не была для него тяжелой необходимостью, обеспечением средств существования. Он оставался у станка и тогда, когда его литературные успехи, а следовательно, и заработок вполне позволяли ему уйти с производства. В депо он трудился бок о бок с героями своих книг, входя в мир их интересов, их жизни. Это была почва, которая питала его как художника слова. Работа на производстве была для писателя тем стимулом, который заставлял думать о героях книг – реально живущих людях, их порой тяжелой ручной работе. Как талантливый умелец, Бондин работал «с живинкой», изобретая аппараты, приспособления, заменяющие ручной труд. Ему принадлежит изобретение станка для обточки цапф паровозных колес. Впоследствии эта история легла в основу последнего рассказа писателя «Машинка»[13] (1939 г.).

Он с энтузиазмом отдавался конструированию детекторных и ламповых радиоприемников, ночи напролет просиживая за чертежами. Изобретатель и художник легко уживались в нем. Но кроме литературы Бондина упорно влекла к себе музыка.

От природы он обладал «хорошим музыкальным слухом, послушными пальцами, развитыми и гибкими. Чутко схватывал он настроение музыкального произведения»[14]. Учиться не пришлось, а вот самоучкой «овладел» балалайкой, мандолиной, гитарой, позднее брал уроки игры на фортепиано.

Слесарь, токарь, радиолюбитель, рационализатор-изобретатель, писатель… и музыкант. А чего стоила его страсть к охоте…! Собственно, не сама охота с юности привлекала Бондина, а природа горной уральской тайги в ее суровом величии. Только уралец, влюбленный в свой край, мог написать книгу рассказов такой светлой искренней радости, как сборник «В лесу».

 Эта книга и автобиографическая повесть «Моя школа» были адресованы детям, а нашли читательский интерес, чуткое понимание и восприятие творчества А.П. Бондина у читателей разных поколений и всех возрастов. Произведения, адресованные детям, занимают в литературном наследии автора особое место, хотя по объему составляют значительно меньшую часть всего им написанного.

Повесть «Моя школа», как произведение автобиографическое, является в творчестве А.П.  Бондина ключевым: оно позволяет определить основные социальные и художественные истоки всего творчества рабочего писателя.

Сборник же рассказов «В лесу» - одна из наиболее ценных книг в художественном отношении, свидетельствующая о богатых творческих возможностях автора, к сожалению, до конца не раскрывшихся. Не случайно эти  книги издавались чаще, переводились на иностранные языки[15]. Мало того, интерес Бондина к детской литературе являлся одной из значительных черт его творческой индивидуальности. «У меня ребячьи вещи почему-то выходят, - писал он в одном из писем, - я это сам чувствую. Видно, потому, что люблю ребятишек до безумия»[16]. И все-таки,  несмотря на постоянную тягу к этой тематике, Бондин далеко не сразу обратился непосредственно к произведениям для детей. Его книга, предназначенная для юных читателей, была задумана лишь в 1932 году, когда Бондину было уже пятьдесят лет[17]. Вот почему, приехав в феврале 1933 года на областное совещание по детской литературе, он  в задушевной беседе стал рассказывать о своей  семье, жизни  редактору детского сектора Свердловского Государственного издательства Клавдии Васильевне Рождественской. Типичный и естественный рассказ, живо передававший картины юности писателя, заинтересовал ее, и Бондину было предложено написать книгу о его детстве. Книга уже писалась, но автору было важно проверить, как отнесутся к ее теме областные литературные сферы. Горячая поддержка К.В. Рождественской окрылила автора. Работа над «Моей школой» настолько захватила Бондина, что он даже отложил в сторону большой труд – вторую часть романа «Лога». Первое издание повести «Моя школа» вышло в 1934 году, а переработанное и дополненное – в 1935-м. «Моя школа» - повествование о детстве самого писателя, она волновала чувства, будоражила мысли, радовала и печалила читателей. Это произведение явилось значительным этапом в совершенствовании творческого мастерства Бондина. Подобных произведений о детстве в двадцатые, начале тридцатых годов выходило немало. Жанр автобиографии в те времена был чрезвычайно популярен. Отличие книги от общей массы подобной литературы состоит в том, что точность изображения событий и картин детства, юности неразрывно связано с общими  явлениями жизни народа, страны в целом. Повесть первой из уральских книг для детей вошла в большую детскую литературу, была высоко оценена А.М. Горьким: он включил «Мою школу» в серию книг о детстве наряду с повестями Л.Толстого, Аксакова и многих других русских писателей[18].

 Вторая детская книга Бондина - сборник «В лесу» раскрывает одну из «вечных» проблем - отношения человека с природой.

В русской литературе для детей к этой теме с давних пор обращали свои взоры лучшие писатели. Сколько поколений впервые постигали изумительную силу и прелесть русской природы со страниц стихов и прозы А.С. Пушкина, А.П. Чехова и Д.Н. Мамина-Сибиряка.

В лесных рассказах Бондина отсутствует какое-либо влияние других писателей, он чрезвычайно искренне и до конца остается самим собой - тонким, чутким, глубоким знатоком уральской природы. Как и все, о чем писал наш земляк, - таежный лес, горная речка и их живые обитатели - было более чем кому бы то ни было близко писателю. Это он считался среди тагильских охотников самым неутомимым,  не раз ходил на медведя, спасал заблудившихся в тайге детей, варил на костре самую «лучшую в мире» уху.

Чувства, волнующие в природе героев Бондина, выражены в простой и непосредственной форме. Вот как, например, передает свою неподдельную радость простая женщина: «Ох, и малину-то мы нашли целешенькую! Просека. А малины!... Красно!... Глазами не окинешь! Да такая ли крупная, да такая ли спелая. И принялись мы собирать. Собираем и радуемся. Полнешеньки корзины набрали… и расселись на полянке возле ключика… Вода в ключике холодная, чистая, как янтарь»[19].

Однако при всей неотразимости красоты уральской тайги, Бондин подчеркивает ее суровость и беспощадность. «Тайга, брат ты мой, с виду лишь ласковая да красивая… Лес-то здесь мало тронутый рукой человека, дремучий, как говорят, в небо дыра. Немудрено в этакой «рамени» и погибнуть человеку от хищных зверей, и, заблудившись – от голода»[20]. Автор говорит в рассказах своим юным читателям: с тайгой нельзя шутить. Она требует смелости и не страшна лишь тем, кто знает ее тайны, кто изучил ее сложную и богатую жизнь. Его герои – живые люди, и им присущи все качества человека, в том числе и наивная вера во всякую «нечисть»[21]. Мастер разоблачает это весело, в забавной форме. В глубине тайги, особенно ночью, и впрямь много таинственного. Осенней ночью охотники в лесной избушке услышали, как кто-то ходит вокруг, шаркает по стене, упрямо шлепает по земле. Страх перед «нечистой силой» выгнал из тепла избушки на холод дождливой ночи здоровых рабочих парней. А шаркал по стене куст черемухи, качаемый порывами холодного осеннего ветра, а шлепала – глина, размокшая под дождем и падавшая с крыши. Так весело и смеясь над суеверными страхами, Бондин помогает своим героям и читателям осмыслить природу. Нет в лесу ни леших, ни нечистой силы. Лес – это огромный и чудный мир, полный жизни, движения и красоты.

Называя бондинскую книгу охотничьих (